Хм, толковый вопрос. Если честно, мне даже в книгах не попадалось нечего похоже, но если просто взять и прикинуть…

– Оценочное время, которое должно пройти от формирования Свища до устойчивого очага Гнили хотя бы на единицу по шкале Грея – примерно две-три недели, – произнесла задумчиво. – Теоретически, лежащий неподвижно человек может попасть под Свищ, но вот практически… Нет ни одного задокументированного случая. К тому же, даже коматозников двигают, моют, поворачивают. А в настоящий магический стазис людей кладут не так уж часто. И мне кажется, стазис с Гнилью просто не совместим.

– Ков сидел в тюрьме.

– Нет. Это не подходит. Он же там не строго в одном месте сидел. Ходил на прогулки, на обеды. Даже в каком-нибудь самом маленьком карцере есть возможность двигаться.

Конечно, есть совершенно фантастический вариант, что в этой тюрьме издеваются над заключенными, приковывая их к креслу или кровати на долгие недели, но что-то мне в него не верится. Даже если бедняга Ков попал на такую пытку, и прямо у него внутри открылся Свищ, то потом он все равно должен был оборваться. Ну или остаться на своем изначальном месте. А вся Гниль из организма – рассеяться. Чтобы очаг сохранил такую устойчивость даже после обрыва Свища, ему должно быть года два, не меньше. По крайней мере, в обычном случае. С человеком все может быть совсем по-другому, но мне кажется слишком невероятной идея, что Гнили хватило нескольких дней, чтобы угнездиться.

– Надо бы проверить эту тюрьму, – пробормотал оборотень. – Мало ли что.

– Проверь, – согласилась я.

Действительно, мало ли что? Тут ни в чем нельзя быть уверенными.

– Что это вообще за субстанция? Нет, я знаю теорию, но ты, как человек, который с ней работает, что можешь рассказать?

– Работаю… – хмыкнула, а потом отвернулась к окну, глядя на пролетающие мимо поля. – Сколько веков мы уже боремся с Гнилью, а так и не поняли ее суть до конца. Некоторые считают, что у нашего мира просто дефектная оболочка, которая пропускает через себя всякое с Той стороны. Вроде как там – загробный мир, а Гниль – души умерших, которые хотят вернуться. Кто-то считает, что первый Свищ был результатом чьего-то жуткого эксперимента, повредившего энергетику нашего мира и пошло-поехало… А однажды я наткнулась на совсем уж странную теорию: мол, наш мир связан с другим, представляющим собой его зеркальное отражение. Во всех смыслах зеркальное. И противоположные энергии этих миров просто диффундируют друг в друга.

Покосившись на мужчину, попыталась понять, как он отнесся к обилию таких умных слов. Тормозившим он вроде бы не выглядел, даже наоборот.

– И там, на той стороне, может быть своя Гниль, но уже от нас?

– Может, – пожала я плечами. – Только это всего лишь теория без единого доказательства. С самого момента создания Гильдии мы все пишем и пишем отчеты, собираем их, ведем статистику, которую считаем и анализируем. И ничего. Никакой закономерности. Ни пространственной, ни временной. Смогли только понять, как она себя ведет, попадая к нам, и составили все эти шкалы, термины, инструкции… Очень многим, и мне тоже, хотелось бы засунуть какое-нибудь записывающее устройство в Свищ и посмотреть, что там. Но пока не получается. Артефакты не работают, обычная техника сразу выходит из строя. Может когда-нибудь получиться и это, но пока…

– А тебе какой вариант нравится?

– Мне? Наверное, никакой. На души умерших эта субстанция вообще не похожа. Диффузия – интересно, но ведь люди появились в этом мире не сразу, и получается, что до появления Чистильщиков все должно было десять раз покрыться Гнилью. Получается, самый правдоподобный – второй вариант, но я даже не представляю, что за эксперимент это мог быть.

Я помолчала, потом неожиданно для самой себя призналась:

– Иногда мне кажется, что Гниль, она… в некотором роде живая. Другая, странная форма жизни, существующая в ином измерении. И очень опасная для нас.

– Тогда Честер Ков может быть первым случаем симбиоза.

В ответ я просто скривилась. Вот только этого нам не хватало...

В Оксвиле мы сразу же отправилась к бывшей соседке Кова. Трисия Кракертон жила на четвертом этаже симпатичного старого дома без лифта. Ей оказалась весьма корпулентная дама с гордой осанкой, укутанная в цветастый шелковый халат. Открыв дверь, лена Кракертон даже не спросила наших имен, а просто махнула рукой, приглашая внутрь. Мы проскользнули мимо многочисленных сумок и коробок, стоящих по всей квартире, как будто женщина даже не начинала разбирать их после переезда, и оказались в гостиной.

– Прошу, садитесь, – сказала лена, устраиваясь в мягком кресле. – Не обращайте внимания на беспорядок, это я снова собираюсь переезжать к Норкам.

– Возвращаетесь?

– Да, там прекрасное место. Милая квартирка, садик, да еще и в два раза дешевле, чем здесь. А раз дом чист, бояться больше нечего.

В меня уперся проницательный взгляд темных глаз, и я послушно кивнула:

– Да, Гнили там больше нет.

– Вот и замечательно, – удовлетворенно улыбнулась женщина.

– Вообще-то, как раз о доме мы и хотели поговорить. Как давно вы там живете?

– Почти четыре года.

– И все эти четыре года ничего странного не происходило?

– Нет. Обычный дом, тихий спокойный квартал, хорошие соседи. А пару месяцев назад началось... Ну знаете, как говорят, будто кто-то на неудачу проклял. Начались поломки, пропажи, потом странные звуки, особенно по ночам. Потом мне стали сниться кошмары, я начала уставать и нервничать. Сходила к врачу, тот сказал, что на мне пахать можно, а причина дурного самочувствия скорее всего кроется в самом доме. Я сообщила об этом Норкам и съехала.

– Что вы можете рассказать о своем последнем соседе? – задала самый главный вопрос.

– О лене Кове? Да ничего особенного, – пожала плечами женщина. – Он поселился в соседней квартире может быть с год назад. Не помню точно. Одинокий, спокойный, нелюдимый. Мы хоть и жили по соседству, да особо и не общались.

– Он всегда вел себя… нормально? – спросил Даэр. – Вы никаких странностей не замечали?

– Вроде бы нет. Ков работал где-то в типографии, друзей домой не водил, женщин тоже. Очень любил пешие прогулки, особенно в хорошую погоду. Каждый день по несколько часов прогуливался, даже просто по нашему кварталу. Говорил, это для здоровья полезно. Что еще… Не пил, не курил. Правда, иногда ездил в командировки, и его по несколько дней не бывало дома. Но вряд ли это можно считать странным.

– Часто ездил?

– Не очень. На моей памяти может три-четыре раза. Последний раз – когда я сама съезжала, месяц назад.

– О своей жизни до переезда он вам ничего не рассказывал?

– Нет, – чуть поморщилась женщина. – Говорю же, мы почти не общались. Так, «Доброе утро», «Добрый вечер», и тому подобное.

– А на здоровье не жаловался?

– На здоровье? Да вроде бы нет. Хотя… знаете, кажется у него было что-то со спиной.

– С чего вы взяли? – нахмурился волк.

– Он сам мне сказал. Это было месяца три назад. Как-то с утра у меня сорвало кран в ванной. Я бросилась к лену Кову, потому что мне не хватило сил перекрыть вентиль самой. А он, видимо, забыл дверь запереть на ночь, так я с перепугу ворвалась на его половину, даже не постучав. И разбудила лена Кова, потому что тот спал не в спальне, а на диване в гостиной. Он не разозлился, завернул мне вентиль, а потом мы немного поболтали, и лен признался, что у него проблемы со спиной. И когда совсем невмоготу, переходит спать вниз, в гостиную, потому что там диван жесткий. Ну вот…

– Понятно, – вздохнула я. – Наверное, это все, что мы хотели узнать.

Бросила вопросительный взгляд на мужчину, но тот кивнул и поднялся.

– Спасибо, лена Кракертон, вы нам очень помогли.

– Куда теперь? – спросила я, когда мы спустились вниз, к машине.

– Не знаю, стоит ли нам ехать в дом Норков снова…

– Не стоит, если ты рассчитываешь на улики. Я ведь там каждый угол облазила, когда Свищ искала. От Кова не осталось ровным счетом ничего, даже мусора.